Виктор Суворов - Тень Победы [Новое издание, исправленное и переработанное]
Маршал Советского Союза Бирюзов Сергей Семёнович свидетельствует:
С момента прихода товарища Жукова на пост министра обороны в министерстве создались невыносимые условия. У Жукова был метод — подавлять (Георгий Жуков. Стенограмма октябрьского (1957 г.) пленума ЦК КПСС и другие документы. М.: Международный фонд «Демократия», 2001).
Маршал Советского Союза Тимошенко Семён Константинович знал Жукова с начала 1930-х годов. В те годы Тимошенко был командиром корпуса, в котором Жуков командовал полком. Вот мнение маршала Тимошенко:
Я хорошо знаю Жукова по совместной продолжительной службе, и должен откровенно сказать, что тенденция к неограниченной власти и чувство личной непогрешимости у него как бы в крови. Говоря откровенно, он не раз и не два зарывался, и его все время, начиная с командира полка и выше, в таком виде разбирали (там же).
Главный маршал авиации Новиков Александр Александрович:
Касаясь Жукова, я прежде всего хочу сказать, что он человек исключительно властолюбивый и самовлюбленный, очень любит славу, почет и угодничество перед ним и не может терпеть возражений (Н. Смирнов. Вплоть до высшей меры. М.: Московский рабочий, 1997. С. 139).
А вот мнение Маршала Советского Союза Голикова Филиппа Ивановича, которое он высказал еще в 1946 году: «Довольно резко против Жукова выступил Голиков. Он обвинял его в невыдержанности и грубости по отношению к офицерам и генералам» (ВИЖ. 1988. № 12. С. 32). В октябре 1961 года Маршал Советского Союза Голиков на весь мир заявил, что Жуков — это унтер Пришибеев. Эти слова Голикова прозвучали на XXII съезде КПСС, на котором присутствовали делегации почти ста коммунистических партий и журналисты всех ведущих информационных агентств мира.
Маршал Советского Союза Конев Иван Степанович рассказал о Жукове в газете «Правда» 3 ноября 1957 года. Страна как раз к очередному «великому юбилею» подходила, к сорокалетию коммунистического переворота, ордена-медали раздавали достойным и всем прочим… Тут-то Иван Степанович Георгию Константиновичу и врезал! Почитателям Жукова рекомендую эту газету найти и почитать. Конев припомнил Жукову и Курскую дугу, и Берлин, и тот самый эпизод на правом берегу Днепра, когда Сталин из Москвы видел ситуацию, а Жуков в районе боевых действий ни о чем не знал.
Маршал Советского Союза Конев описал Жукова тупым, ни на что не способным солдафоном и негодяем. Не знаю, заказали статью Коневу или он сам постарался, но о содеянном Конев не жалел и не каялся. Даже если считать, что Конев преувеличивал, то как относиться к другим свидетельствам? Ни один из высших военных руководителей страны, ни один из тех, кто носил маршальские погоны, не считал Жукова выдающимся полководцем. Генералиссимус Сталин, Маршалы Советского Союза Булганин, Василевский, Ерёменко, Конев, Захаров, Голиков, Рокоссовский,
Тимошенко, Бирюзов, Будённый, Ворошилов, Чуйков, Говоров, Соколовский, Гречко, Москаленко, Адмирал Флота Советского Союза Кузнецов — все они низко оценивали Жукова как военачальника и как человека и не скрывали неприязненного отношения к нему.
Спустимся на ступеньку ниже и послушаем мнение генерала с четырьмя звездами. Герой Советского Союза генерал армии Хетагуров Георгий Иванович о Жукове: «Непомерно груб, до оскорбления человеческих чувств» (Красная звезда. 30 ноября 1996 г.). В 1944 году Хетагуров был начальником штаба 1-й гвардейской армии. Жуков не посмел его бить, но матом крыл изрядно. А Хетагуров ответил. Был бы Хетагуров пониже рангом, Жуков его пристрелил бы на месте. Но Хетагуров — начальник штаба лучшей армии. Понятное дело, с этой должности Хетагуров слетел, и был назначен… командиром дивизии. Хетагуров практически всю войну прошел в должности начальника штаба армии, причем на самых главных направлениях: в 1941 году — под Москвой, в 1942–1943 годах — под Сталинградом. И вот под конец войны генерала с таким опытом, минуя должности командира корпуса и начальника штаба корпуса, Жуков бросает на должность командира дивизии. А тех генералов, которые матюги и мордобой терпели, Жуков возвышал.
Можем опуститься и еще ниже. Генерал-лейтенант Вадис Александр Анатольевич, начальник Управления контрразведки СМЕРШ Группы советских оккупационных войск в Германии докладывал по команде в августе 1945 года: «Жуков груб и высокомерен, выпячивает свои заслуги, на дорогах плакаты “Слава маршалу Жукову”» (Соколов Б. В. Неизвестный Жуков: портрет без ретуши в зеркале эпохи. Минск: Радиола-плюс, 2000. С. 538).
Не кажется ли вам, что все, знавшие Жукова лично, повторяют одни и те же фразы?
Свидетельств я набрал много. Если их публиковать, то до самого конца книги мы так и будем читать только цитаты про бездарного унтера Пришибеева в маршальских погонах.
Если мы не верим генералиссимусу, маршалам, генералам и адмиралам, послушаем солдат. У солдат для Жукова было одно определение: мясник.
Мордобой в генеральской среде и на всех нижестоящих уровнях Красной Армии был распространен так же широко, как воровство и пьянство. Вот секретарь ЦК ВКП(6) Белоруссии Гапенко осенью 1941 года назначен членом Военного совета 13-й армии Брянского фронта. Он направил Сталину телеграмму о том, как командующий Брянским фронтом генерал-лейтенант А. И. Ерёменко учил военный совет 13-й армии. В телеграмме упомянут генерал-лейтенант М. Г. Ефремов, заместитель командующего Брянским фронтом.
Ерёменко, не спросив ни о чем, начал упрекать военный совет в трусости и предательстве Родины. На мои замечания, что бросать такие тяжелые обвинения не следует, Ерёменко бросился на меня с кулаками и несколько раз ударил по лицу, угрожая расстрелом. Я заявил, что расстрелять он может, но унижать достоинство коммуниста, депутата Верховного Совета не имеет права. Тогда Ерёменко вынул маузер, но вмешательство Ефремова помешало ему произвести выстрел. После этого он стал угрожать Ефремову. На протяжении всей этой безобразной сцены Ерёменко истерически выкрикивал ругательства. Несколько остыв, Ерёменко стал хвастать, что он якобы с одобрения Сталина избил нескольких командиров, а одному разбил голову (Архив Президента РФ. Фонд 73. Опись 1. Дело 84. Листы 30–31. Опубликовано: ВИЖ. 1993. № 3. С. 24).
Если генерал-лейтенант, командующий фронтом, может набить морду секретарю Центрального Комитета Коммунистической партии Белоруссии, члену военного совета 13-й армии, если может угрожать своему заместителю, который тоже генерал-лейтенант, то что он может сделать с каким-нибудь генерал-майором, который командует всего лишь дивизией или корпусом? Он может сделать все, что захочет. На нижестоящих звеньях происходило то же самое. Если командир корпуса набил морду командиру дивизии, то битый командир дивизии вызывал к себе командиров полков и срывал зло на них. С самого верха мордобой опускался до самых низов.
К этому надо добавить, что за избиение члена военного совета 13-й армии, как и за множество подобных проделок, Ерёменко наказания не понес. Он оставался командующим Брянским фронтом. После ранения он командовал 4-й ударной армией, после повторного ранения — Сталинградским фронтом. После первого ранения Ерёменко до конца жизни хромал. Он ходил с тростью, которой дробил головы неугодным. Однако по уровню зверства Ерёменко не мог соперничать с Жуковым. На фоне Жукова Ерёменко считался покладистым и даже мягким командиром.
Хорошо известно, что Жуков подчиненных офицеров бил весьма редко. Случалось иногда: одного — перчаткой по физиономии, другого — кулаком в зубы. Но, повторяю, такое редко бывало. Зачем бить офицера? Жуков офицеров не бил — он их убивал. Жуковский мордобой распространялся не на офицеров, а, в основном, на генералов. Вот их он бил много и часто. С наслаждением. Иногда Жуков, как цепной пес, бросался и на маршалов. Свидетельствует режиссер Григорий Чухрай:
Я на какое-то время отвлекся. Вдруг какой-то шум. Оглядываюсь и столбенею: Жуков и Конев вцепились друг в друга и трясут за грудки. Мы бросились их разнимать (Красная звезда. 19 сентября 1995 г.).
Я бы не удивился, увидев двух советских генералов, которые в приличном обществе друг другу морды бьют. Дело привычное. Но вот чтобы маршалы… Берлин брали два фронта — 1-й Белорусский и 1-й Украинский. Жуков и Конев. После войны сцепились маршалы-освободители, да не в словесной перепалке, а как принято: за грудки. О, маршальские нравы!
Нашим маршалам у шпаны учиться надо. Шпана себя так не ведет. Наша шпана живет по понятиям. Двое — в драку, а третий крикнет: «Обнюхайтесь!» И если без мордобоя в общественном месте все равно не обойтись, то один другому предлагает: ну-ка, выйдем! А маршалы, с Жукова начиная, чуть что — и по мордасам. Прямо в общественном месте, среди генералов, героев, академиков и народных артистов. Нет бы одному маршалу отозвать другого маршала в служебный кабинет, да там и вмазать в глаз! А потом — в челюсть! Завалить и топтать ногами!
